Повествование неудачника - Страница 17

Раздался телефонный звонок, и Кудлин снял трубку.

– Прибыл наш гость, – услышал он сообщение.

– Пусть машина въедет во двор, – приказал Леонид Дмитриевич.

На улице уже стоял «Мерседес» с тонированными стеклами, и когда ворота открылись, машина медленно проехала во двор. Из салона автомобиля вышел неизвестный гость и быстрым шагом прошел в здание. В коридоре его встретил Мейгеш, который проводил приехавшего к кабинету Кудлина. Это был тот самый кабинет без окон и дверей, где хозяин чувствовал себя более защищенно.

Гость усмехнулся, когда за ним захлопнулась железная дверь, и подошел к столу, протягивая руку.

– Никак не хотите спокойно жить, Леонид Дмитриевич, – добродушно заметил он. – Уже все давно в прошлом – криминальные разборки, войны, уголовный беспредел. Теперь жизнь вполне нормальная и налаженная, а вы все еще живете в девяностых годах.

– Да, – согласился Кудлин, усаживаясь за стол и приглашая гостя садиться, – я старомоден. Только те, кто не предохранялся, как я, уже давно вымерли, как динозавры. Кажется, врачи говорят, что если предохраняться, можно не заболеть СПИДом. Вот я и не хочу болеть этой гадкой болезнью.

– Вы все шутите, – улыбнулся гость. Ему было лет сорок пять. Высокий, подтянутый, коротко остриженный, с глубоко посаженными глазами, несколько длинным носом и тонкими губами, этот человек только недавно прошел аттестацию и был утвержден начальником одного из управлений Министерства внутренних дел страны. Кирилл Эдуардович Бандриевский.

– Не шучу, Кирилл Эдуардович, – возразил Кудлин, – а вас хочу поздравить с переаттестацией. Значит, теперь вы стали полицейским вместо милиционера и остались начальником управления.

– Остался, – усмехнулся Бандриевский, – хотя один бог знает, чего мне это стоило. Чтобы пройти переаттестацию, с меня попросили два миллиона зеленых. Два миллиона, уважаемый Леонид Дмитриевич, и не отдавать их было просто опасно. Ведь проверка проходила даже на детекторах, которые могли меня выдать. Пришлось соглашаться.

– Зато вы успешно все завершили, с чем вас и поздравляю, – сказал Кудлин.

– Надеюсь, – пробормотал Бандриевский, – в следующий раз нас будут переименовывать еще лет через семьдесят. Значит, у меня есть время спокойно уйти на пенсию.

– Ну, до пенсии вам еще далеко, – улыбнулся Кудлин, – вы у нас молодой и перспективный. Может, еще до министра дослужитесь.

– Министр – это политическая фигура, – возразил генерал, – а вот заместителем не отказался бы. Только те, кто принимает решение о назначении на этот пост, уже давно не интересуются ни зелеными, ни розовыми бумажками, – он имел в виду пятисотевровые купюры, – они уже сделали себе такие состояния, что даже их внуки будут обеспечены на всю жизнь. А нам еще нужно крутиться.

– Мы всегда ценили наше тесное сотрудничество, – осторожно заметил Леонид Дмитриевич.

– Поэтому принимаете меня в своем бункере без окон и дверей? – весело уточнил генерал. – Боитесь даже чихнуть без своей аппаратуры?

– Это в наших общих интересах.

– Согласен. Только у меня теперь руки развязаны. По крайней мере, на несколько лет вперед. Второй раз аттестацию проводить не будут, это точно. А к такому известному юристу, как вы, я мог заехать и по своим личным делам.

– Безусловно, – согласился Кудлин. – Но я человек пожилой и привык к старым методам работы. Так надежнее. Поэтому сразу хочу перейти к делу, уважаемый Кирилл Эдуардович. Вы, наверное, слышали о наших неприятностях. Примерно полтора месяца назад – нет, даже чуть меньше – в аэропорту Шереметьево был задержан Реваз Барнабишвили, наш большой друг, который много лет работал с нами.

– Знаю, – лениво ответил генерал, – его взяли прямо на границе. Между прочим, не наши сотрудники, а офицеры ФСБ. И увезли его прямо к себе.

– Ничего нельзя узнать?

– Можно, конечно. Его трясут по всем старым делам. Я думаю, вытрясут все, что он знает, можете не сомневаться.

– Он человек крепкий, его не так просто сломать.

– Дорогой мой Леонид Дмитриевич, – снисходительно произнес генерал, – все-таки вы очень отстали от жизни, сидя в своих бункерах. Неужели вы действительно считаете, что он сможет молчать в изоляторе ФСБ? Из него вытрясут абсолютно все, что он знает, и даже больше того. Вернее, даже то, что он не может вспомнить в нормальном состоянии.

– Сейчас применяют такие пытки? – встревожился Кудлин.

– Какие пытки? Зачем? Эти средневековые ужасы давно остались в прошлом. Сейчас даже в милиции – пардон, в полиции – никого не бьют. Это глупые и неэффективные приемы. И потом, как определить, когда человек вам врет, а когда говорит правду? Если показать нормальному человеку кулак, ему уже будет страшно, а если отбить ему почки, он готов признаться даже в убийстве Кеннеди. Собственно, поэтому вся наша система была раньше столь неэффективной. Когда под пытками выбивались любые признания и человек соглашался на все, лишь бы избежать побоев. Сейчас совсем иные времена. Век науки, XXI век, уважаемый Леонид Дмитриевич.

– Я вас не совсем понимаю, Кирилл Эдуардович.

– Все очень просто. Сейчас достижения передовой медицины внедряются в жизнь. Достаточно сделать один укол, и человек вспомнит все. Вспомнит то, чего не может помнить в нормальной жизни. Независимо от себя расскажет всю правду, даже если очень не хочет ее рассказывать.

– Так, – мрачно произнес Кудлин, – теперь я понимаю. Значит, единственная гарантия от подобных уколов – это полная изоляция наших людей. Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.